Путешествуя сегодня, мы часто сетуем на плохое дорожное покрытие. Но каково же было передвигаться в XII - XIV вв., когда понятие «дорога» подразумевало под собою лишь направление, проложенное среди непроходимых дремучих лесов и чащоб? Весенне-осенняя распутица практически прерывало любое движение из-за непролазной грязи и разлившихся рек. Основная тягловая сила - лошадь - требовала отдыха, водопоя и запаса фуража. Разбойники подстерегали путников и бессовестно грабили, и хорошо, если после встречи с ними кто-то оставался живым и здоровым. Еще Иван Калита, благодаря стараниям которого Москва начала активно торговать, старался искоренить дорожных татей. В Энциклопедии «История московских районов» приводятся такие сведения: « По тогдашним законам ограбленный купец обращался к князю. На место происшествия выезжала особая комиссия, которая начинала искать следы, оставленные преступниками. Если след приводил к ближайшей деревне, считалось, что ее жители могли участвовать в ограблении или укрывать разбойников. Разбирательство было коротким- крестьяне должны были возместить пострадавшему всю сумму ущерба. Если они были невиновны, то им необходимо было «отвести след», т.е. указать комиссии, куда преступники скрылись. Комиссия шла по следам все дальше и дальше, пока не находила виновных в разбое или же крестьяне одной из следующих деревень не могли «отвести след» от себя».
Лютые зимние стужи и метели заметали накатанные пути-дороги, порою не оставляя путнику никаких шансов добраться живым до какого-нибудь человеческого жилья. Вспомните пушкинские «Записки покойного Ивана Петровича Белкина, в частности рассказ «Метель». Казалось бы, ехать недалеко и дорога была знакома, а вот нет, ничего не вышло. В «Очерках семейной хроники» Владимира Троицкого, уроженца села Михайловского, что расположено в верхнем течении Непрядвы, имеется замечательное повествование о крестьянском быте конца XIX века, которое заслуживает того, чтобы привести целый отрывок. «Буквально каждую зиму, как дань Деду Морозу, замерзало несколько человек, а иногда и вместе с лошадью, сбившихся во время вьюги с дороги. Была ли вьюга днем или ночью - одинаково ничего не было видно. В таких случаях во всех церквах непрерывно звонили в самый большой колокол, чтобы привлечь заблудившихся на звон. Маленькие вешки, расставленные на дорогах, быстро заметались снегом и исчезали. Одно время уездные власти приказали, чтобы каждый хозяин, чья земля примыкает к дороге, посадили на своей пашне осенью несколько ветел, что, конечно, не составляло большого труда, так как воткнутый кол или палка из ветлы прекрасно принимались расти. К сожалению, наш крестьянин мало того что ленив, но еще глуп и упрям, и всякое, даже явно полезное для него дело встречает враждебно, с ворчанием. Но как бы то ни было приказ был выполнен. Посаженные деревца протянулись аллеей на 35 верст. Теперь нет опасности заблудиться даже в сильную вьюгу. Но за зиму все вехи-саженцы были повыдерганы. Вся дорога по-прежнему стояла пустынной и голой. И снова каждую зиму кладбище оглашается воем и причитаниями над жертвами деду Морозу». И это описание верхнедонской деревни конца XIX - начала XX веков.
Чтобы представить себе крестьянский быт, вновь обратимся к «Очеркам семейной хроники»: «Крестьянские избы преимущественно четырех- или пяти-стенные, кирпичные, с небольшими окошками, с высокими соломенными крышами. В избе земляной пол, содержащийся в чистоте и порядке, большая русская печь и лежанка, отапливаемые соломой, возле печки- нары, по - местному, «кутник», а над ним палати. Печка, кутник и палати - спальные места всей семьи. В кутнике пол углублен для помещения в нем зимою от холода поросят, ягнят, телят и кур. Присутствие скота в доме делает атмосферу помещения тяжелой, нездоровой, особенно в период отела коров, когда их для дойки необходимо вводить в теплое помещение.
В переднем углу - божница с родительским благословением, с лампадкой перед нею и с вербами, хранящимися от Вербного воскресенья… В переднем же углу стоят простой стол и вокруг него лавки, причем по стене широкие и неподвижные, а остальные подставные. Через избяные сени имеется выход на скотный двор, большею частью представляющий собою навес, закрытый лишь с одной стороны наружной стеною, обычно каменной…
Почти у каждого хозяина перед избою в нескольких шагах хозяйственные постройки: сарай, амбар, подвал и «кровати», так называемые помещения для летнего спанья, а на приусадебном участке - рига. Колодцев у домов нет, так как слободы расположены на высоких холмах, где водоносные слои слишком глубоки. Бани, как и во всех наших деревнях и селах степных пространств, к сожалению, отсутствуют. Бросается в глаза также отсутствие садовых насаждений у крестьян. Как редкое исключение можно увидеть палисадник перед окнами. Кое у кого, правда, растут обглоданные скотом чахлые лозинки, тощая рябина или зловонная бузина, то есть деревья, которые отличаются неприхотливостью и не требуют усилий человека на их выращивание и уход… У здешнего крестьянства нет стремления к украшению своего обиталища».
Любопытное это описание крестьянского быта. При этом следует заметить, что дома построены были из кирпича, что говорит хоть о каком-то достатке хозяев. А ведь имелись и бревенчатые или саманные избы - мазанки, сложенные из саманных (глиняно-соломенных) блоков. Даже сейчас, в XXI веке, вдоль дорог в сельской местности кое-где еще можно заметить одиночные заброшенные саманные строения и, если повезет, чудом сохранившиеся избы с настоящими соломенными крышами. Что же касается упоминания каменной стены скотного двора, то действительно в районе Куликова поля, там, где имеются выходы на поверхность камня-известняка, местные крестьяне до сих пор возводят хозяйственные строения из обломков такого камня, что придает внешнему виду таких построек колорит и необычность.
Дневной переход в среднем не превышал 20-25 км, чтобы не утомлять лошадей и еще засветло успеть расположиться на ночлег. По ночам никто не ездил. Как правило, место для ночлега выбиралось вблизи от речки или озера, где можно было набрать воды для приготовления пищи и напоить лошадей. Если посмотреть на современную карту Подмосковья, то можно заметить - на всех главных дорогах расходящихся из столицы, почти на одинаковом расстоянии в 20-30 км расположились города, основанные в местах, где издревле существовали стоянки. Каждый из таких городов стоит на реке, поскольку воду для хозяйственных нужд обычно брали непосредственно из реки или озера, не утруждая себя рытьем колодцев, за исключением крепостей, где колодец был необходим на случай осады.
Родники, если они находились вблизи от селения, также использовались для набора воды, но потребность жителей в воде превышала возможность водоотдачи родника, поэтому воду старались брать из больших водоемов. Нынешняя мода, столь популярная в определенных кругах, на питие воды из святых источников-родников появилась гораздо позже. Натаскать из родника значительное количество воды для личного пользования и водопоя скота не простая задача. По этой причине родниками пользовались ограниченно. Не случайно и то, что наиболее известные святые источники находятся неподалеку от монастырей. Численность братии была невелика, и родник вполне мог обеспечить их запросы необходимым количеством воды. Мы давно «позабыли» дедовские обряды и обычаи, когда набирая воду из родника, путник исполнял своеобразный обряд, чем-то повторяющий обряд таинства крещения. Ведь для того, чтобы испить студеной родниковой водицы, которая находилась вровень с поверхностью земли, необходимо было поклониться матушке-земле, а для этого - снять шапку или другой какой головной убор. Набирая воду в баклажку невозможно было удержаться, чтобы не напиться самому, и вот тогда путник становился на колени и, как истинно православный, по христианскому обычаю крестился. Не имея под рукой подходящей посудины, а обычно так оно и было, вода зачерпывалась ладонями, сложенными в форме «лодочки», и путник, черпая хрустальную родниковую водицу, тем самым «отбивал» земные поклоны.
Утолить первоначальную жажду можно раза за три, т.е. за три земных 
поклона. После чего, как правило, омывалось лицо, а для того чтобы просушить ладони, влажными руками проводили по волосам и бороде. Вот таким незамысловатым образом, как бы и повторялся обряд православного крещения. Нынешняя мода на «святые купания» и безмерное употребление «святой» воды является искажениями тех, древних и уже позабытых нами, обычаев. Отеческая любовь и бережение родников впоследствии передалась и колодезям, к которым относились с особым трепетом, обихаживали и своевременно чистили…
Но вернемся к древним дорогам. Академик С.Б. Веселовский отмечал: «По нашим понятиям, большие дороги и вообще удобные пути сообщения являются всегда несомненным благом, но в условиях жизни Руси в средние века были особые обстоятельства, которые заставляли население смотреть на это дело иначе и избегать близкого соседства с большими дорогами, … по всей Руси тяжелым бременем для придорожных селений были частые проезды княжеских гонцов и ратных людей. По обычаям того времени, они имели право только на постой, а кормы себе и лошадям должны были покупать « ценою», т.е. по добровольному соглашению. На деле ратные люди и гонцы постоянно нарушали этот обычай и вызвали бесконечные жалобы населения… Население жаловалось, что гонцы и ратные люди берут корм не «ценой», а «сильно», травят и вытаптывают лошадьми посевы и покосы и обжигают «хоромы», т.е. употребляют на топливо «нутро избяное», все, чем можно обогреться». Не стоит забывать и о татях-разбойниках, подстерегавших путников на дорогах. Не случайно, а именно по вышеназванным причинам, для удобства и безопасности передвижения формировались обозы, что позволяло разделить тяготы дорожной жизни между всеми участниками нелегкого путешествия.
Еще со времен князя Даниила Московского, а затем Ивана Данииловича Калиты, о временах которого до сих пор нам напоминают названия Большой, Малой и Средней Калитниковских улиц, немало внимания уделялось торговле, которая в XIII-XV вв. заменяла и внешнеполитические сношения. Стремясь укрепить положение московского княжества, и преследуя собственные политические цели, великий князь Иван Калита поддерживал тесные связи с золотоордынскими ханами. В это время, благодаря рачительной политике князя, московские владения значительно расширились за счет выкупов уделов у менее состоятельных князей. Прирастало московское княжество и за счет освоения свободных южных земель, граничивших с Диким полем. Для размещения золотоордынских послов - чиновников и их свиты с военным эскортом выделялись обособленные территории, т.н. «ордынские» или «посольские» слободы. Вслед за посольствами, по проторенной ими дороге потянулись в Москву купцы и торговцы, а поскольку основным товаром кочевых народов являлись лошади и иной скот, то для пастбищ требовались просторные луговые земли. Такие вот удобные пойменные луга имелись вблизи от московского кремля в Замоскворечье, что и побудило золотоордынских купцов начать освоение этой местности. Вскоре Замоскворечье изобиловало обширными конными базарами, мастерскими по выделке и обработке кожи, изготовлению конной упряжи и мастерами - шорниками. С той древней поры на карте Москвы сохранились названия Большой и Малой Татарских улиц, район «Кожевники» у современного Павелецкого вокзала. Местечко, где проживали посредники - переводчики, прозываемые «толмачами», получило название Толмачевский переулок. В память о тех временах сохранили свои названия улицы: Большая и Малая Ордынки, расположение которых как бы задает движение в южном направлении. Именно отсюда брала свое начало одна из самых страшных и легендарных московских дорог - «Ордынская» или «Крымская» дорога.
По мнению современных исследователей, древняя «татарская слобода» располагалась в районе Климентовского и Большого Толмачевского переулков, между Пятницкой улицей и Лаврушенским переулком, как бы ограничивая с обеих сторон Большую Ордынку. Именно это место, прозванное «ордынцами», являлась во времена князя Дмитрия компактным поселением золотоордынских чиновников, своего рода посольским районом, где помимо жилых зданий вполне мог располагаться и незначительный воинский гарнизон, предназначенный для «почетного эскорта» и охраны особо важных чиновников. Не будет ошибкой, если предположить, что нечто подобное имелось и в золотоордынских городах, поскольку торговля предусматривает взаимный товарооборот. Также можно предположить, что купцы помимо основной своей негоциантской деятельности занимались в тылу потенциального противника сбором разведывательных данных.
Сейчас уже невозможно точно узнать по каким приметам прокладывались древние дороги, ведь ни карт, ни компасов в те времена не существовало. Мудры были наши пращуры и… хитры. 
В летописях, где упоминается о нашествии на Русь орд хана Батыя, например, в «Повести о разорении Рязани Батыем» или же в Тверской летописи определенно указывался путь движения войск Батыя. « В год 1237 окаянные татары зимовали около Черного леса и отсюда пришли тайком лесами на Рязанскую землю во главе с царем их Батыем. И сначала пришли и остановились у Нузы, и взяли ее, и стали здесь станом. И оттуда послали своих послов, женщину-чародейку и двух татар с ней, к князьям рязанским в Рязань, требуя у них десятой части: каждого десятого из князей, десятого из людей и из коней: десятого из белых коней, десятого из вороных, десятого из бурых, десятого из пегих - и во всем десятого. Князья же рязанские… и муромские князья, и пронские решили сражаться с ними, не пуская их в свою землю. Вышли они против татар на Воронеж и так ответили послам Батыя: «Когда нас всех не будет в живых, то все это ваше будет».
Можно предположить, что и русские князья и басурманские войска достаточно хорошо ориентировались на местности, включая приграничные районы и ничейные земли. И здесь нет ничего удивительного, поскольку на таких нейтральных землях проживали «свободные» люди, никогда и ни кому не подчинявшиеся. Были ли они православными христианами или же подобно своим древним предкам, придерживались язычества, установить достоверно сейчас невозможно. Несомненно только одно, этот свободный люд, проживавший в басурманском окруженье, вынужден был выработать особый уклад жизни, чтобы суметь не только выжить в таких условиях, но и продолжить свой род. Историки отмечают, что в долине реки Хопер, на территории Воронежской области, порою встречаются как басурманские поселения, так и славянские, что, несомненно, подтверждает совместное проживание в указанном регионе. Быть может, это были потомки скифов и сарматов, чьи курганы до сих пор можно отыскать на землях среднего Дона, или это были славяне, бежавшие когда-то из хазарского или половецкого полона и осевшие здесь, на этот вопрос еще предстоит ответить. Не вызывает сомнения только одно, в этом человеческом разноплеменном «котле» варился свободолюбивый и отважный этнос, который возможно со временем стал прародителем всему казачеству. Закаленный постоянной борьбой с природой за свое существование и вынужденный взяться за оружие из-за постоянных набегов недругов, этот народ на личном опыте выработал тактические приемы выживания там, где обычному землепашцу - крестьянину выжить было не под силу. Умение приспособиться к природным стихиям, ориентироваться в степных бескрайних просторах, отыскать дорогу к жилью в заснеженных степных ярах и балках, согласитесь, это ли не подвиг? А уменье противостоять превосходящему по численности противнику? Одолевать его не силой, а своим уменьем и сноровкой, лихой джигитовкой и отчаянной, но хорошо продуманной до мелочей, кратовременной схваткой? Столетиями оттачивалось это мастерство, которое с младенчества впитывалось с молоком матери.
Проживая на ничейной территории между русскими княжествами и басурманскими землями, эти люди были прекрасными следопытами-проводниками и, надо полагать, к их услугам неоднократно прибегали как князья, так и ордынские ханы. От тех далеких времен, когда для переправы использовались речные броды, а удобные места для отдыха определялись водопоями-колодезями, на наших картах сохранились такие названья, как «Конь-Колодезь», «Меньшой колодезь», «Гремячий Колодезь» и др. Все наши пути-дороги были накрепко связаны пуповиной - колодезями…
В летописных повествованиях XII - XIII вв. неоднократно упоминались некие «бродники», община, проживавшая на берегах Дона, Азовского моря и в междуречье Дона и Волги. Есть предположение, что свое название они получили от слова «брод», т.е. речная переправа. Как предполагал историк Голубовский, «бродники» вполне могли являться прототипом казачества. Что же, такое вполне может быть, ведь кто-то же «проводил» купеческие караваны и войска по донским степям?
«Ордынская» дорога. Страшная и легендарная дорога из Московии на юг, в Крым или на юго-восток, в золотоордынский Сарай. Как же пролегала эта дорога? От Боровского холма, т.е. от стен Кремля, дорога пролегала через Москву-реку и выходила на болото. Татарское слово «балчех» или «балчик», означающее «болото», «грязь» или «топкую глину», со временем было переиначено в «балчуг». Отсюда брала свое начало легендарная «Ордынская» дорога или попросту говоря - «Ордынка». Посмотрим на современное Замоскворечье. В глаза сразу же бросаются названия улиц: Большая и Малая Ордынки. По мнению Абдулхана Ахтамзяна, профессора, доктора исторических наук, еще в конце XIII - начале XIV вв. вблизи от Кремля, а возможно и непосредственно на его территории располагалось золотоордынское посольство. Согласно древнему преданию, митрополит Алексий по просьбе хана Джанибека своими молитвами исцелил супругу хана - царицу Тайдулу, получив за это в дар участок земли вблизи от Кремля, на котором в 1365 году была возведена церковь во имя чуда Архистратига Михаила, предводителя небесного воинства, которая послужила началом для основания Чудова монастыря. По мнению профессора Ахтамзяна и ряда других историков, таких «нейтральных» земель, находившихся в ведении «золотоордынских посольств», в Москве и Подмосковье было несколько.
Современные улицы - Большая и Малая Ордынки, задавали «Ордынской» дороге общее направление движения на юг. Проходя по Большой Ордынке, дорога выходила к Даниловскому монастырю и продвигалась вдоль современного Варшавского шоссе в направлении к селу Котлы, получившего свое название от речки Котловки и известному еще со времен Ивана Калиты. За Котлами дорога раздваивалась. Одна направлялась к селу Коломенскому, а другая продолжалась в южном направлении, к современному городу Подольску. Конечно, в те далекие годы Подольска не существовало, но это не означает, что земли вдоль течения Пахры являлись безлюдными. Напротив, еще с давних времен здесь проживали племена язычников-вятичей и современные историки долину Пахры по праву называют настоящей «страною вятичей». Не вдаваясь в подробности, целесообразно лишь отметить следующий факт - до сих пор на высоком крутом берегу Пахры находится деревня Бяконтово, названная так по имени боярина Федора Бяконта, пришедшего сюда во времена Даниила Московского. Именно здесь, на живописных берегах величавой Пахры, боярин получил вотчину, где у него родился первенец- Елевферий, ставший впоследствии митрополитом Киевским, Московским и Всея Руси Алексием, духовным наставником, другом и соратником великого князя - отрока Дмитрия Ивановича Донского. Здесь, на берегу Пахры, имелся удобный брод у Бяконтова мыса, выводивший к древнему граду Добрятину, основанному еще дядькой князя Владимира Красно Солнышко - Добрыней Никитичем, когда он крестил в этих землях непокорных вятичей. Надо думать, что сюда, в порубежные пределы Московии приходили с Дона бродники-проводники, рассказывая много интересного о своих раздольных степях, донских крутобоких белогорьях и загадочных дивах-белокаменных столбах, об ожесточенных схватках с басурманами-разбойниками. А как же иначе! Ведь бродники не только выполняли службу по охране торговых караванов, но в свою очередь также нуждались в разнообразных товарах.
После Добрятина дорога направлялась к древнему Серпухову и в районе села Молоди вновь раздваивалась. Короткий путь вел на Серпухов, а более продолжительная дорога пролегала вдоль русла реки Лопасни на Хотунь и выходила к берегу Оки, на «Сенькин» брод. Этот брод был легендарным, поскольку им часто пользовались басурманские отряды при набегах на русские княжества.
По мнению историков на правобережной стороне Оки помимо древнего града Лопасни располагались и другие древнерусские городки. Академик М. Н. Тихомиров в своем труде « Список русских городов дальних и близких» приводит следующий перечень городков Рязанского княжества: «Рязань старая на Оце. А Новый городок Олгов на усть Проне. Пронеск. Торческ. Воино. Шилов. Старый Лвов. Глебов. Зареческ. Переяславль на Трубеже. Михаилов. Перевитеск. Шипино. Ростиславль. Венев. Тешилов. Крилатеск. Неринеск. Кулатеск. Рослаль . Польскыи. Свинеск. Новгородок на Осетре. Бобруеск. Дубечин. На Плаве Микитин. Вердерев. Ломихвост. Вверх Дону Дубок. Корнике. Урюпеск». Упомянутый в перечне Перевитск расположен недалеко от села Белоомут, на Оке. В районе Каширы находился древний Тешилов, а в писцовых книгах 16 в. в Каширском уезде указываются переправы в Сенькине, в Липицах, под Тешиловым, в Любвине. В 19 в. на месте Тешилова стояла деревня Спас-Тешилово, при впадении речки Хохлы в Оку. Неренск, который в списке рязанских городов указан рядом с Тешиловым, мог располагаться по соседству, т.к. там находится озеро Неринское. Кулатеск по мнению Тихомирова может быть отождествлен с древним Колтеском, там где находилось село Колтово. Город Дубок предположительно находился в верховьях Дона. Существует версия о том, что место города Дубка соответствует селениям Старое Городище (Богородицкому) и Дубкам Данковского уезда. К Дубкам на Дону ведет современная дорога из Рязани через Пронск и Скопин. В настоящее время от древних городков в лучшем случае остались сглаженные валы и оплывшие рвы.
В свое время Вадимом Леонидовичем Егоровым в работе «Историческая география золотой орды XIII-XIV вв.» отмечалось: «Сведения духовных грамот и княжеских договоров 14 в. прямо указывают на существование на русской территории особой буферной зоны в районе верхнего бассейна Дона и среднего течения Оки, подобно той, которая была зафиксирована на Днепре при разборе путешествия Карпини.
…Это вытекает из опасений Ивана Даниловича Калиты и его сына за сохранность явно недавно приобретенных земель вдоль левого берега Оки, из упоминаний Коломны в качестве баскакской «очины» и из присутствия баскаков в Туле. Проживавшее здесь русское население находилось под управлением золотоордынской администрации. Судя по приведенным источникам, наиболее северным пунктом этого анклава была Коломна, где пребывал особый баскак, или «посол», власть которого не распространялась на тульские пределы. К коломенскому баскачеству, видимо, относились и упомянутые в духовной грамоте великого князя Ивана Ивановича «Лопастненьские места», располагавшиеся неподалеку, у левого притока Оки - Лопасни. Конец монгольского управления этими землями связан с деятельностью Ивана Даниловича Калиты или - самое позднее - его приемника Ивана Ивановича… С юга коломенскому баскачеству примыкало тульское, занимавшее район, ограниченный с запада и севера верхним и средним течением Оки, а с востока - рязанскими пределами… Юридически этот район на протяжении 14 в. считался подвластным Золотой Орде, о чем косвенно можно судить по договору московского и рязанского князей 1402 г. Однако практическая власть монголов здесь после событий «великой замятни» в Орде и Куликовской битвы была сведена к минимуму…». И далее автор отмечает: « На протяжении всего 14 в. не изменилось положение Тулы и окружающих ее земель. Московский и рязанский князья давали друг другу обязательства не занимать этот район. Договоры между ними 1382 и 1402 гг. трактуют статус Тулы и ее округи как нейтральный».
По предположению В.Л. Егорова, основанных на описании путешествия Пимена в Константинополь в апреле 1389 года, земли в верхнем и среднем течении Дона в конце 14 в. использовались Золотой Ордой только для летних кочевок и русские путешественники впервые сталкивались с золотоордынским населением лишь в районе Перевоза (Переволоки), в том месте, где течение Дона ближе всего подходит к Волге. Но была ли в действительности так безлюдна донская земля? Конечно же - нет. Здесь с древности проживали свободолюбивые люди, сохранившие свои самобытные обычаи и традиции, свой особый этнос. Попытки басурман покорить этот народ видно не увенчались успехом. Можно с уверенностью предположить, что эти люди являлись прародителями донских казаков.
Дороги в древние времена
Свит-Трек - древняя дорога в Англии. Наиболее древние дороги относятся к 4 тысячелетию до нашей эры. К началу данного тысячелетия относятся дорога, найденная у города Ур в Месопотамии и дорога, найденная рядом с английским городом Гластонбери. Одна из наиболее древних дорог в Европе, названная Свит-Трек, обнаружена на острове Великобритания. Дорога, которая сооружена в 3807 - 3806 гг. до н. э., состоит из наложенных друг на друга перекладин из молодых ясеня, дуба и липы и дубового настила поверх них. К древнейшим мощёным дорогам относят дороги, найденные на острове Крит. Критские дороги покрыты известняковыми плитами толщиной до 15 сантиметров и датируются 3 тысячелетием до нашей эры. Кирпич для мощения дорог впервые был использован в древней Индии около 3000 лет до нашей эры.
Развитие дорожной сети связано с появлением вьючного и колёсного транспорта. В государствах древнего мира строительство дорог имело очень большое значение из-за необходимости осуществлять завоевательные походы и организовывать торговлю. Дороги с каменным покрытием существовали в Хеттском царстве, Ассирии, Ахеменидской империи. В составе ассирийской армии имелись специальные подразделения, занимавшиеся строительством мостов и выравниванием дорог для боевых колесниц. В Ахеменидской империи Дарием I была построена царская дорога из Эфеса в Сарды и Сузы длиной 2600 километров. На царской дороге были установлены дорожные столбы с указанием расстояний, станции на расстоянии дневного перехода с гостиницами, конюшнями для смены лошадей, продовольственными складами и гарнизонами.
Москва - Куликово поле